Любовь - это мгновение, дающее жизнь вечности
читать дальшеГлава 5.Ограничения.
(POV Гарри)
Нет! Хотя Слизерин более высок и силен, он недостаточно силен, чтобы подчинить меня. Я не позволю этого! Я хочу любовь, я хочу семью, и я хочу жену, а не мужа. Я знаю, чего хочу от жизни, и это – не он. Оттолкнув Слизерина, я выхватил палочку и нацелил на него.
- Палочка Акцио! – закричал я. Поймав его палочку, я продолжал держать его на прицеле, на случай, если он снова что-то предпримет.
Профессора бесполезны! Они продолжают пялиться на Слизерина. Единственный, кто не ошеломлен – Снейп. И я знаю, что он не собирается мне помогать! Он, вероятно, только посмеется надо мной. Черт побери все это! Почему со мной вечно что-то случается? Я, что, - магнит для странного народа и причудливых желаний? Я ненавижу это. Мне и так хватает дерьма в жизни, чтобы иметь дело еще и с этим. Я – не марионетка. Я сыт по горло людьми, врывающимися в мою жизнь и решающими, что со мной можно не считаться. У меня есть собственное мнение и палочка, чтобы защитить его.
- Я не согласен ни с чем, что вы предлагаете. Я не сделаю ничего, что вы предлагаете. Я встречаюсь с Джинни. Я хочу жениться на ней. Кем бы вы ни были, и чего бы вы ни хотели, меня это не волнует! Если вы когда-либо сделаете это снова, я убью вас, клянусь, убью. А теперь, мы с друзьями опаздываем на Травологию, поэтому мы уходим.
Я направился к Рону с Гермионой, хотя все еще боялся, что Слизерин что-то предпримет. Насколько я знал, он владел и беспалочным волшебством. Так что надо не расслабляться и быть готовым, если он что-нибудь предпримет.
Гермиона была обеспокоена, а Рон покраснел так, словно сейчас взорвется. Проклятие, я забыл! Рон не знал, что мы с Джинни встречаемся. Надеюсь, он не очень сильно возражает против этого. Салазар, похоже, был удивлен, как и Снейп, но Дамблдор… Я просто не верю этому! Кажется, он расстроен моим отказом. Наверное, он думает, что мы должны заполучить Слизерина в союзники в этой войне. Он не понимает. Слизерин никогда не присоединится к нам. Он, скорее, объединится со своим наследником, что бы он нам сейчас ни говорил. Или в войне появится третья сторона. И я не думаю, что мы готовы воевать на два фронта.
- Итак, - начал говорить Слизерин и шагнул вперед. Гермиона и Рон, опережая его, молниеносно выхватили палочки. Теперь на него были нацелены уже три палочки, и Салазар остановился. – Когда я верну свою палочку?
- Когда заработаете, - ответил я и вышел, наконец, из туалета, игнорируя все взгляды, направленные на меня. Меня не волнует, что они думают. Я уже рискую своей жизнью для них. Я не буду рисковать еще и возможностью прожить ее счастливо, когда все это закончится. С того времени я буду принадлежать только себе. И пока я собираюсь убить Волдеморта, их не должно волновать, как я провожу остальное время. А я хочу провести его с моими друзьями, моей девушкой и Хогвартсом, а не с этим скользким ублюдком. Поэтому я ушел не оглядываясь.
(Конец POV Гарри)
Гарри шел, поддерживая маску безразличия и спокойствия, но, закрыв дверь в Гриффиндорскую Башню, сполз по стене и заморгал. Его голова уже трещала от попыток понять, что, черт возьми, только что случилось, но что-то все время ускользало. Рон тоже уселся на пол, и Гермиона вздохнула. Они понимали еще меньше, чем Гарри. Они не слышали мыслей Слизерина. Им он не улыбался своей ледяной ухмылочкой. Они были всего лишь наблюдателями и видели происходящее, как одну улицу с тысячей поворотов, тогда как Гарри видел тысячу улиц, но ни единого поворота. Гермиона присела перед Гарри и успокаивающе улыбнулась.
- С тобой все хорошо, Гарри? – спросила она, не уверенная в том, что еще можно сказать, и как реагировать на увиденное.
- Все хорошо, - привычно солгал Гарри. – Но, …это было пугающе. Не оставляйте меня больше с ним наедине никогда. Пожалуйста…, - он не мог продолжать лгать. Он не был в порядке, и впервые он не смог притвориться. Прижав колени к груди, он продолжил говорить шепотом. – Не думаю, что смогу справиться с кем-то вроде него.
Рон и Гермиона потрясенно смотрели на него. Когда Гарри встал, улыбнулся и снова заговорил, они уже знали, что он лжет.
- Все хорошо. Действительно. Я просто немного устал.
Гарри пошел в спальню. Рон с Гермионой переглянулись, и девушка кивнула. Рон побежал за другом, а она направилась на поиски Джинни. Если Гарри и Джинни встречаются, то, возможно, с ней он будет более откровенным. Больше, чем с ними. Но оба они сомневались, что Гарри когда-либо обнажит душу хоть перед кем-то. Никто не был достаточно силен, чтобы иметь дело со всей его болью. Никто не был достаточно мудр, чтобы видеть сквозь его щиты. Никто не был достаточен, даже сам Гарри. И если он сам не может справиться со своей болью, как они могут ожидать помощи от Джинни. Она была всего лишь веселой девчушкой, не привыкшей к проблемам, за исключением недостатка в деньгах. Гарри Поттер был Героем Волшебного Мира, но сейчас он нуждался в собственном герое.
(POV Гарри)
Захватив метлу, я выскочил из окна и полетел. Хедвиг последовала за мной, вылетев из клетки, которую я всегда оставлял открытой. Холодный вечерний воздух трепал мои волосы, и я почувствовал себя лучше. Мир, который рушился у меня на глазах, казалось, исчез. Со мной все будет хорошо…, со мной все будет в порядке.
Я вздохнул и полетел над лесом, разглядывая сверху существ, обитавших в нем. Они казались такими мирными. Деревья качались на ветру, и я, наконец, начал успокаиваться. Когда я летаю, то перестаю быть Гарри Поттером, Мальчиком-Который-Выжил. Я становлюсь просто Гарри. Когда-то я сказал Хагриду, что я – не волшебник, я – только Гарри. Не думаю, что последовал бы за ним в Лондон, если бы тогда знал то, что знаю сейчас, если бы знал, что меня здесь ожидает. Смерть, война, вожделение. С этим миром что-то было неправильно. Братья воюют с братьями. Здесь все было неправильно. Я чувствую себя таким одиноким, а затем начинаю чувствовать вину, потому что в действительности я не один, и в то же время… одинок.
Пока я выделываю кульбиты на метле, все это взывает ко мне. Все, что я потерял, каждый, кто умер, защищая меня… В такие моменты я сомневаюсь, мое сердце истекает кровью. Если бы все, кто умер, чтобы я мог жить, вернулись и сражались, пусть и без меня, возможно, они бы победили. Все вместе. Каждый, кто умер. Нет меня – нет боли, и никаких ненужных смертей. Это было бы правильно. Но мое мнение никого не заботит. Люди думают: ну и что, что кому-то больно, зато другим не так больно. Я бесполезен. Я не могу победить Волдеморта самостоятельно. Я – всего лишь ребенок. Жизнь – кошмар. Я – только ребенок, и это несправедливо. Я совершенно один, и мне больно, когда другие притворяются, что они – рядом, потому что это не так. Они – не рядом.
Иногда случается так, что я хочу быть один, но меня не оставляют в покое. Я никому не говорил, что с тех пор, как научился общаться телепатически, Волдеморт стал чаще прорываться в мое сознание, чем раньше. Я чувствую себя так, словно он может видеть через мои глаза, хотя знаю, что это не так. Я боюсь, и я устал бояться. Иногда мне становится интересно, есть ли в жизни что-то еще помимо этого. Полет, борьба и смерть. Должно быть что-то еще. Боже, я похож на гей-персонажа из романов. Я знаю, что не люблю Джинни, но она – все, о чем я когда-либо мечтал. Кто-то, с кем можно создать семью. Кто-то, кого можно любить, но… она может справиться только со своими проблемами. Я не хочу провести всю оставшуюся жизнь, защищая других. Я хочу, чтобы кто-то защищал и меня. Хоть раз. Я хочу упасть и не бояться, что меня никто не поймает. Я хочу, чтобы кто-то обнимал меня, и я бы чувствовал безопасность в этих объятиях. Я хочу, чтобы все было хорошо,… потому что сейчас это не так.
- Проклятие…, - ветер порывисто трепал мои волосы, но мне было не до того. – Я не слаб. Со мной все будет хорошо. Я лидирую в классе, у меня красивая, добрая подруга, тонны друзей, и у меня все будет хорошо. Только еще один год, и я буду дома и свободен! Если я уничтожу Волдеморта в этом году, то больше не должен буду никого от него защищать. Нет больше Снейпа. Нет больше домашних заданий. Нет больше Малфоя… Только продержись еще год!
Эта мысль послала через меня радостную дрожь. Еще год, и я свободен. Я могу потерпеть этот год. А затем я больше не буду должен иметь дела ни с какими Темными Лордами. В этом году Волдеморт станет историей, и в этом году я получу, наконец, свободу.
Глава 6.Утешение, Заговоры и Собственничество.
Гарри приземлился на подоконнике спальни и забрался внутрь. Его щеки покрывал румянец от холодного ветра, а волосы были растрепаны больше, чем обычно, но на лице сияла искренняя улыбка. Его изумрудные глаза снова пылали пламенем надежды, ранее, казалось, утраченной. Он чувствовал себя лучше, намного лучше. Улыбаясь, Гарри услышал шаги его друзей, бегущих по лестнице в комнату, и повернулся закрыть окно. Когда он убирал метлу на место, дверь распахнулась, и Джинни бросилась в его объятия. Ее снедали опасения, что он поранился и ему плохо. Джинни также немного побаивалась того, что он бросит ее, хотя в глубине души считала, что они предназначены друг другу.
- О, Гарри, когда Рон с Гермионой рассказали мне..., я…, я так волновалась о тебе. Я не могу поверить, что Дамблдор не помешал этому скользкому ублюдку касаться тебя! Теперь мы знаем, откуда берется такое поведение у Малфоя и его скользких друзей. Это просто ужасно! – шептала Джинни, обнимая его сильнее и чувствуя, как руки Гарри скользнули ей на талию, привлекая ближе к нему.
- Я в порядке, Джинни. Пока у меня есть ты, я смогу справляться с этим ублюдком. Это – мой последний год в Хогвартса. Я не позволю какой-то змее из прошлого разрушить его. В любом случае, я клянусь на каждом камне этого замка, что в этом году разберусь с Волдемортом раз и навсегда. – Гарри поднял и закружил Джинни, улыбаясь в ее рыжие волосы. – Джинни, когда все это будет позади, и я, наконец, смогу стать обычным волшебником… О, Джинни… Я не думаю, что когда-либо чувствовал себя лучше. К концу этого года никому больше не придется бояться, я клянусь.
- Тебя никак нельзя назвать обычным, - захихикала Джинни, - но я пройду через все это вместе с тобой. Не думай, что я позволю тебе бороться одному. Если ты собираешься бороться с Тем-Кого-Нельзя-Называть, значит, я тоже буду бороться с ним рядом с тобой. Я не позволю тебе погибнуть. Я буду с тобой, чтобы все проконтролировать!
Гарри засмеялся и чуть отодвинул Джинни, чтобы посмотреть на нее. Когда эта девочка успела превратиться в молодую женщину? Когда младшая сестренка его друга превратилась в любовь его жизни? Он не заметил этих перемен. Что-то в глубине его души шептало, что ничего не изменилось, и что-то еще шептало, что она всегда была его любовью. Гарри проигнорировал этот внутренний спор и, улыбнувшись, наклонился поцеловать Джинни, когда из угла, где находился Рон, послышался громкий нарочитый кашель. Гермиона только наблюдала за всем этим с мечтательной улыбкой.
- Юная любовь, - выдохнула она и любовно посмотрела на Рона.
- Она – моя сестра, - проворчал Рон, впиваясь взглядом то в Джинни, то в Гарри. Он прибьет Гарри, если тот разобьет сердце его младшей сестренке. Но Гарри был его лучшим другом, и Рон знал, что друг не способен на такое. Гермиона, вздыхая, встала и опустила ладонь на плечо Рона, скрестившего в раздражении руки. Она улыбнулась Гарри.
- Я так рада, что ты в порядке. Я волновалась, что ты не вернешься.
Она подошла к Гарри с Джинни и нежно обняла своего друга. Наконец, она отстранилась и впилась взглядом в дувшегося в углу Рона.
- Тот чертов ублюдок, - сказал Рон, подходя к остальным. – Я сверну ему шею собственными руками, если позволишь! Ты мне, как брат, Гарри. Если он когда-либо снова побеспокоит тебя, думаю, нам с братьями будет что ему сказать на этот счет.
- Нет, - рассмеялся Гарри, - я и сам могу позаботиться о себе.
Обнимая Джинни, он улыбнулся своим трем лучшим друзьям и удовлетворенно вздохнул. Все было хорошо. Потребовалось много усилий и боли, чтобы этого добиться, но все было хорошо. Он счастлив иметь таких друзей, как они.
В месте дислокации Волдеморта.
- Мой Лорд, - сказала темная фигура бледному мужчине в черной мантии, сидевшему на эбеновом троне и гладившему большую змею. Заговоривший человек также был одет во все черное, а его лицо скрывала белая маска. Он стоял на коленях перед бледнолицым мужчиной. – Северус послал сообщение, что Великий Лорд Слизерин пробудился. Что мы должны делать, Хозяин?
- Ждать. – Глубокий вибрирующий голос отразился от стен. Бледнолицый мужчина встал и навис над склонившейся фигурой. – Если он захочет увидеть меня, то придет. Поскольку он мой предок, можно легко предсказать, что он присоединится к нам. У нас такая сила, что мы просто обязаны победить. Мудрость продиктует ему присоединиться к более сильной стороне, значит, он придет к нам. Замрите в ожидании, мои слуги, потому что второй ваш Хозяин идет, и суд будет скорым.
Фигура кивнула и стремительно исчезла, чтобы передать приказ остальным. Когда посетитель ушел, бледнолицый мужчина засмеялся мрачно и вперил взгляд багрово-красных глаз в темный горизонт. К его королевству, его дворцу и его победе. Между ним и всем этим стояли лишь два человека. В любом случае, он не проиграет. Он делал ставку на манипулирование своим предком. У него были два варианта, и с любым из них он победит. Но то, чего он не учел, было ребром монеты, третьей стороной, которая могла внезапно появиться. И в тенях белой маски скрывалось знание, что это «ребро» намного ближе, чем мог подумать их «хозяин».
(POV Салазара)
Я зарычал. Я почти чувствовал их объятия, хотя они были на несколько этажей выше. Я хотел ворваться к ним и оторвать ее от него. Он – мой! Она должна вбить это в свою глупую рыжую голову! Он – мой, всегда был моим, и всегда будет. Почему эта глупая девчонка и его глупые маленькие друзья не могут этого понять? Меня сверлил взглядом директор школы Дамблдор. Он, вероятно, был мощным. Но я могу справиться с ним и со всеми преподавателями. Я мог убить их, но это приведет только к тому, что Гарри будет меня ненавидеть. Если он хочет сладостей, подарков, утешения и ухаживаний, значит, я буду добиваться его. Я покажу ему, что серьезен и хочу его целиком. Его сердце, его разум и его тело. На меньшее я не соглашусь. Но я не буду принуждать его… Я не буду принуждать его… Я пытаюсь успокоить себя тем, что это поможет мне в будущем, но мое терпение заканчивается. Он – мой, и я сыт по горло людьми, отрицающими это. Особенно им.
- Слизерин, как видите, Гарри не намерен становиться вашим суженым, - заявил Дамблдор очевидные сейчас вещи, но я не намерен сдаваться. – Но… Я позволю вам оставаться в Хогвартсе до тех пор, пока вы не вредите его обитателями.
- Это – шутка? Позволите мне оставаться в Хогвартсе? Хогвартс слушается меня. Я мог бы пнуть каждого студента, преподавателя и призрака здесь, если бы захотел. Я могу, действительно, могу, но не буду, потому что он бы этого не хотел. Радуйтесь, что мой будущий супруг считает вас полезным. Потому что, как только он решит, что это не так, ваша кровь – моя. – Я не отводил взгляда от окна, глядя на звезды и темнеющий лес, раскинувшийся внизу. – Чего хочет он, того хочу и я. И, в данный момент, он хочет видеть вас живым. Так что, пока это не изменится, я не причиню вреда ни вам, ни той девчонке. Он может отказывать мне сейчас, вы, старый мастер манипуляций, но в конце концов он не откажет мне. Я знаю это и точка.
- Если вы так говорите, - ответил Дамблдор и удалился в сопровождении остальных преподавателей из покоев, которые я выбрал. Они никогда раньше не видели этих комнат. Эти комнаты принадлежали мне до того, как я оставил Хогвартс. И они снова – мои. Я знаю, где находятся покои других Основателей, но не скажу этому старому дураку. В любом случае, в них есть некоторые весьма отвратительные тайны. Я не хотел бы разрушать идеалы молодых волшебников, вскрывая ошибки моих союзников.
Я позволю им мечтать пока. Поскольку, когда действительность обрушится на них, они сгорят, и только я буду в силах их спасти. Если мой Гарри захочет их спасения. Моя любовь, мой супруг, мой единственный.
Он будет моим. В этом я не сомневаюсь.
Глава 7.Кошмары и кольца.
Гарри метался и крутился во сне, сбивая одеяло в ком. Его сон не был спокойным и счастливым, как сны его друзей, спящих по соседству. Его лицо вспотело, а сердце билось в сумасшедшем ритме. Во сне Гарри вновь переживал все смерти и зло, с которыми ему пришлось столкнуться в жизни. Его глаза были крепко зажмурены, словно это могло помочь избавиться от очередного кошмара. Поворачиваясь на бок, он отбросил одеяло, словно оно сжигало его. Его бросало то в жар, то в холод. Гарри спал и не мог сбежать из своего кошмара. Борясь за пробуждение, юноша тихо вскрикнул. Этот крик был почти неслышим, и все же для одного человека он прозвучал, как рык льва прямо над ухом, хотя он и находился несколькими этажами ниже.
Салазар очнулся от размышлений, вскочил с кресла с изумрудно-зеленой обивкой, стоявшего у окна, и направился к портрету, охранявшему его покои. Он прошипел пароль на серпентарго, дверь открылась, и Салазар выскользнул в коридор. Для глаз простых смертных его перемещения были незаметны. Даже волшебники и другие волшебные существа увидели бы лишь тень, несущуюся сквозь ночь так, словно ее преследовал сам Дьявол. Черно-изумрудная мантия вздымалась вокруг высокой стройной фигуры, чей путь не освещал ни свет дня, ни пламя свечей. Сам Хогвартс вел его туда, откуда пришел зов, о котором его также предупредил замок. Салазар просил замок предупреждать его обо всем, случавшемся с его возлюбленным. И, в соответствии с его желанием, весь замок наблюдал и ждал любой неприятности – эмоциональной, умственной или физической, - в которую мог попасть Гарри Джеймс Поттер. На другом конце ожидания был Салазар, готовый моментально прийти на помощь своему будущему супругу, в любое время и из любого места. Если он был нужен своему любимому, то не посчитается ни с окружающими, ни со временем, ни с причиной. Гарри будет его супругом, и по мнению Салазара, других причин идти на помощь больше и не требовалось. Не имело значения, от чего надо было его спасать: от снов или реальности. Если Салазар может сделать хоть что-то, чтобы ослабить боль Гарри, то сделает это.
Когда Салазар достиг лестничных пролетов, его глаза вспыхнули жутким зеленым светом. Лестницы, которые обычно перемещались куда угодно, только не туда, куда надо было добраться, стремительно задвигались, создавая самую быструю дорогу к Башне Гриффиндора, так как не хотели вызывать гнев мстительного Слизерина. Поднимаясь по лестнице через две, а то и через три ступени, он несся наверх. Когда Салазар оказался перед портретом Полной Дамы, то не стал тратить время на произнесение пароля, и просто прошел сквозь портрет, даже не разбудив его. Единственной реакцией Полной Дамы была дрожь, как от холода, сопение, и снова раздался храп.
Увеличив скорость, он взлетел вверх по лестнице к общей спальне мальчиков, в которой беспокойно метался во сне Гарри. Салазар вошел в темную комнату и опустился на колени возле кровати своего возлюбленного, взяв Гарри за руку в беспокойстве и волнении. Волнение возросло, когда он увидел слезы, бегущие по тонкому загорелому лицу Гарри. Протянув руку, Салазар мягко вытер прозрачные капельки слез. Он обхватил руку, которую держал обеими руками, поднес к губам и нежно поцеловал перед тем, как наклониться, чтобы попытаться успокоить прерывистый сон его любви.
- Гарри…, - шептал он, обнимая стройное загорелое тело юноши, чтобы остановить его метания. Салазар крепче сжал объятия, почти стащив Гарри с кровати вместе с одеялом. – Не бойся, любимый, все будет хорошо. Я всегда буду защищать тебя. Ты силен. Мы с тобой вместе защитим все, что ты любишь. Не бойся, любовь моя, не бойся…
Эти слова упали в глухие уши. Гарри слишком глубоко погрузился в кошмар, чтобы слышать простые слова утешения, и только боролся, вырываясь из объятий Слизерина. Когда мужчина крепче прижал его к себе, борьба только усилилась. Задыхаясь, Гарри оттолкнул сильную грудь, которую помнило его тело. Если бы его толкнул кто-то другой, Салазар только впился бы взглядом, бросил заклятие и обратил бы в камень наглеца, посмевшего его расстроить, но это был Гарри. Слизерин коротко рыкнул и стянул его к себе на колени, садясь на пол. Гарри замер в его объятиях, издав звук, который, при желании, можно было понять, как гневное шипение или хныканье опасения. В любом случае, Салазар не ожидал ни того, ни другого. Он шептал утешительные слова, покачивая Гарри, как в колыбели, и надеясь, что его жесткий и бесчувственный характер куда-то исчезнет, и он поймет, как помочь юноше.
- Не бойся, любовь моя, мой супруг, пожалуйста, Гарри. Я не лгу тебе. Я никому не позволю причинить тебе вред. Гарри…, - шепча эти слова, обычно собранный Слизерин, почти сломался. Он был не уверен, сможет ли сделать это. Навыки утешения были несвойственны такому холодному и расчетливому человеку, как он. Салазар обычно смеялся бы над такой слабостью. Но в Гарри он ощущал такую вину, что не мог сделать ничего, кроме волнения о том, в каком адском кошмаре находился юноша. К счастью, прерывистое бормотание Гарри подсказало Салазару, с чем он имеет дело.
- Седрик…, нет! Пожалуйста…, не Сириус… Пожалуйста…, нет. Нет! – шептал Гарри, снова начиная бороться с объятиями Салазара.
Чувство страха охватило Слизерина, и он крепче прижал Гарри к себе. Он видел все эти смерти. Седрик. Он знал, что мальчик был храбр и умен в отличие от большинства Хаффлпаффцев, но был таким же верным, как и все они. Он был мертв безвозвратно. Но этот чертов трюкач Сириус вернулся, и Гарри знал это. Он прыгал от радости, получив письмо с известием об этом. Салазар наблюдал и тогда. Он всегда наблюдал за Гарри с тех пор, как в нем проснулся интерес к мальчику, возникший после инцидента, произошедшего на втором году учебы Гарри. С того времени он наблюдал за мальчиком, слишком очарованный всем, что делал Гриффиндорец. Он был храбрым, мощным, умным, верным и хитрым. Такого сочетания качеств в одном человеке Салазар не видел никогда. Много веков Слизерин следил за различными студентами и за тем, как меняется мир, с нарастающим разочарованием. Этот молодой мальчик заставил его увидеть Волшебный Мир в новом, лучшем свете. Он видел то, что задумывалось, когда школа строилась, то, для чего она строилась.
Вздохнув, Салазар сделал то, что могло привести к двум различным эффектам. Первый: это могло разбудить Гарри, и заставить юношу орать на него, забывая в процессе о кошмаре. Второй: это могло только ухудшить кошмар Гарри. Был также третий вариант: Гарри, опять же, проснется, но решит, что ему это только приснилось. Салазар опустил Гарри на одеяло, свалившееся на пол, навис над ним и поцеловал. Этот поцелуй был непохож на прежние, хотя все еще наполнял его тем странным теплом, от которого его ледяное сердце таяло. Салазар многое планировал. Любую из сторон монеты, и даже пресловутое редко выпадающее ребро. Но он не ожидал, что все еще спящий Гарри будет отчаянно целовать его в ответ, словно боясь, что Салазар исчезнет. Как ангела, принесшего спасение в глубины бездны Ада. Слизерин был неуверен, что делать : радоваться и продолжать поцелуй, пока Гарри отвечает на его авансы, или остановиться? Он решил не останавливаться. Углубляя поцелуй, он вырывал Гарри из мира снов таким способом, каким надеялся однажды отправить его туда. С любовью и надеждой, что он может хоть как-то помочь Мальчику-У-Которого-Никого-Нет.
Постепенно, поцелуй из отчаянного и нуждающегося превращался во все более и более спокойный. Когда Слизерин открыл глаза, они встретились с другой парой изумрудных глаз, так похожих на его собственные. Салазар вздохнул, кажется, он часто стал вздыхать в последнее время. Он начал отстраняться, когда почувствовал, как руки Гарри сжимают его шелковистые темные волосы и притягивают его для следующего поцелуя, который он никогда не забудет. Прошлые несколько раз именно он начинал поцелуй, часто остававшийся без ответа, а если Гарри и отвечал, то очень слабо и нерешительно. Но сейчас все было наоборот. В этом поцелуе, как фейерверк в беззвездном ночном небе, сверкало все, чем был Гарри. Его страхи, его возмущение, его любовь, все, из чего складывалась личность Гарри, было вложено в этот яростный поцелуй. Салазар любил и ненавидел это. Большинство поцелуев теряет страсть, тем более, когда один желает, а другой не склонен отвечать. Поэтому Салазар ответил тем же, вкладывая в поцелуй всего себя.
Разделившись спустя несколько секунд (или это были часы), эти двое смотрели друг на друга, пытаясь вспомнить, как дышать. Одна пара нефритовых глаз была заполнена желанием, любовью и всеми другими эмоциями, свойственными влюбленным. Другая пара глаз была переполнена беспомощностью, надеждой и чем-то похожим на отчаяние. Салазар проигнорировал это и потянулся, собираясь вновь поцеловать те притягательные губы. Его остановила рука, упершаяся в грудь. Глаза-близнецы встретились вновь, и любовь сменилась пониманием отклонения, а надежда – страхом. Салазар не хотел видеть страх в глазах Гарри, поэтому не стал ломать ограничения, наложенные на него. Но, одновременно, он хотел просить, умолять Гарри не отклонять его. Он хотел чувствовать кожу Гарри рядом со своей, теплую плоть рядом с его холодной кожей, тосковавшей по прикосновениям очень много лет. Но казалось, что это не случится, его тоска останется без ответа. В его глазах появилось горе. Салазар кивнул, отодвинулся и встал. Он не мог оглянуться назад, или не сможет уйти. Он не хотел оставлять свою любовь, но если любимый хотел именно этого, то Салазар не станет отказывать ему. Единственная слеза скатилась по его лицу, и, будучи Слизерином, он опустил голову, скрывая ее за завесой волос. Салазар не мог оглянуться назад. Он не мог еще раз увидеть свою любовь. Он должен уйти. Возможно, Гарри ответит на его любовь, когда будет готов.
Гарри наблюдал, как Салазар встает, и схватил край мантии, удерживая и усаживая его рядом с собой. Он хотел, чтобы кто-то обнял его, чтобы кто-то сказал, что все будет прекрасно. Он хотел кого-то, кому мог доверять. Гарри думал, что он мог доверять Джинни. Но она была всего лишь веселой, счастливой девчушкой, не знавшей о боли, и не могла разделить бремя Гарри Поттера, Мальчика-Который-Никак-Не-Умрет. Она бы заливалась слезами только от намека его кошмаров, ужасов, которые он видел, от полного отсутствия радости. Опустив взгляд на холодный серый пол, Гарри сопротивлялся желанию звать, звать и просить хоть немного утешения у кого-то, не знавшего значения этих слов. Он тихо заплакал. Гарри не мог справиться с весом возложенных на него ожиданий: быть идеалом, выиграть войну и вернуть славу, безопасность и все замечательное, когда-то существовавшее в Волшебном Мире. Он был мальчишкой. Он не готов нести вес возложенных на него ожиданий. Он не был готов умереть, не был готов бороться, быть волшебником, быть взрослым, видеть смерть, убивать, планировать войну, жить. Он не был готов жить, потому что не знал – как. Он не был готов любить, потому что никогда не понимал этого чувства, и связанных с ним эмоций. Основные эмоции были всем, что он знал. Ненависть, дружба, гнев, радость, простые вещи и простая любовь. Никакой любви мужчины к своей жене. Ничего такого, что было между его отцом и матерью. Он знал, что они любили друг друга. Но как они это поняли? Гарри не мог больше держать все это в себе, и оно прорвалось слабым рыдающим звуком, заставившим Салазара замереть. Часть его хотела рвануться к Гарри и обнять, часть хотела наброситься на мальчика, часть хотела бежать и никогда не оглядываться назад, и еще одна часть хотела кричать на Бога, чтобы он был милосерднее к мальчику. Салазар запутался окончательно и решил последовать основному убеждению успокоить Гарри так хорошо, как мог. Но за него уже сделали выбор.
- Почему они умирают? Почему они все умирают? Джинни, Рон и Гермиона тоже умрут? Сириус снова умрет? Я проклят тем, что все, кого я люблю, умирают? – прошептал Гарри во тьму и обнял себя. Он почувствовал руки, обвившиеся вокруг него и прижавшие его к теплой груди и успокаивающему биению сердца.
- Ты не виноват, любимый. Люди умирают, потому что они смертны. Ты – не Бог, и не сможешь этого изменить. Ты в силах помочь только тем, кому можешь и когда можешь. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы никто из тех, кого ты любишь, больше не умирали. Если я смогу сделать что-то, чтобы спасти их, я сделаю это, даже ценой собственной жизни, любимый. Я обещаю, - шептал в ухо Гарри глубокий густой, как мед, голос, и теплое дыхание щекотало его шею.
- Почему ты любишь меня? Почему – именно меня? – прошептал Гарри в ответ. Утихшие было слезы полились с новой силой, и он обнял Салазара в поисках утешения и человеческого тепла. Мужчина крепче прижал юношу к себе. Голова Гарри устроилась на груди Салазара, а Салазар опустил подбородок на макушку юноши.
- Я люблю тебя, потому что ты красив и замечателен. Ты так храбр. Другой человек на твоем месте уже бросил бы все и потерпел поражение, но не ты. Ты целеустремленно идешь к победе. Ты умен. Ты слушаешь и учишься. Ты заботлив. У тебя такое любящее сердце. Твои глаза…, - Салазар чуть отстранился и отодвинул волосы, упавшие на глаза Гарри, попутно лаская лицо юноши. – В твоих глазах я вижу самую красивую душу. Я вижу в них свое отражение, и оно – не то, что я вижу в зеркале. С тобой я надеюсь, чувствую, люблю. Я хочу быть с тобой, так как знаю, что нуждаюсь в тебе, хочу тебя и не могу жить без тебя. Я люблю тебя и не думаю, что смог бы изменить это, даже если бы захотел.
Салазар вгляделся в глаза Гарри и увидел там еще больше слез. Увидев это влажное сияние, он испугался, что сказал что-то не то. Но когда его тонкие губы встретились с теплыми губами Гарри, он понял, что поступил правильно, сказав правду. И Салазар улыбнулся в поцелуй.
Это не был великий поцелуй, ничего сложного, никакого языка, простая ласка губ. Этим поцелуем Гарри говорил спасибо, показывал, что тронут чувствами Салазара, высказанными с такой искренностью и такими сладкими и нежными словами. Гарри не мог притвориться, что не верит им. Когда они оторвались друг от друга, Салазар мягко погладил его по щеке, наклонился и поцеловал шрам на лбу юноши. По какой-то странной причине Гарри вздрогнул, но впервые за очень долгое время – не из-за опасения или холода. Он почувствовал тепло в этом простом и все же странно эротическом жесте Салазара.
Салазар вглядывался в глаза Гарри, ища ответ: уйти или остаться. Он нашел, что должен остаться, по крайней мере, по мнению Гарри. Но Слизерин знал, что юноша после своего кошмара не в том состоянии, чтобы принимать такие меняющие жизнь решения. Он поцеловал Гарри в щеку, поднял его и устроил на кровати. Гарри привстал, собираясь заговорить, но его уложили обратно и мягко накрыли одеялом. Салазар нежно улыбнулся ему, наклонился поцеловать и прошептал заклинание сна без сновидений, хотя Гарри этого не заметил. Мужчина развернулся, чтобы уйти от засыпающего и свободного от кошмаров Гарри Поттера, когда во тьме раздался слабый голос.
- Останься со мной… Пожалуйста.
Гарри не был уверен, откуда возникли эти слова, и сказал ли их он. Обычно, он никогда не сказал бы таких слов, но не смог помешать себе хотеть, чтобы Салазар остался. Он хотел успокаивающего присутствия черноволосого, зеленоглазого змееуста на всю ночь. Он не хотел снова видеть такой кошмар, и он хотел снова почувствовать те руки, обнимающие его.
- Нет. – Салазару этот решительный ответ дался с трудом, и он открыл дверь, собираясь уходить. – Спи. Я обещаю, что дурных снов не будет. Я поприветствую тебя утром, возлюбленный. Мы увидимся за завтраком. Спи крепко и набирайся сил.
Кивнув Гарри, Салазар выскользнул за дверь и отправился к себе. Гарри слушал затихающие шаги по ступенькам, через комнату отдыха и к портрету. Но он не услышал, как портрет открывался. Ему захотелось встать и проверить, что случилось, но его веки отяжелели, и сон завладел им.
(POV Гарри)
- ГАРРИ!
Я резко сел и посмотрел на орущего Рона, который уже был одет и готов. Обычно я просыпался раньше него из-за своих кошмаров и успевал одеться, пока он еще храпел под одеялом. Я смотрел в окно, сонно моргая, когда услышал, как Рон озвучивает мои мысли.
- Если ты не поторопишься, то опоздаешь!
Я спрыгнул с кровати, захватил одежду и побежал принять душ. Смывая остатки ночного кошмара, я думал о том, реальна ли была моя ночная встреча с Салазаром и поцелуи с ним. Я оделся и направился в комнату отдыха, чтобы встретиться там с Роном, Гермионой и Джинни. Рон с Гермионой беседовали и флиртовали друг с другом. Гермиона поцеловала Рона в щеку, и он покраснел, как помидор. Наконец, они заметили меня. Джинни подошла ко мне, поцеловала и взяла меня под руку. Интересно, почему я никогда прежде не замечал, какая она прилипчивая или то, какими влажными были ее поцелуи, вдобавок к следам помады и девчоночьему хихиканью. Я отбросил эти мысли и улыбнулся ей. Наша четверка направилась на завтрак в Большой Зал. Уже входя туда, я вспомнил последние слова Салазара и заметил темные волосы, обрамлявшие его красивое бледное лицо и чуть спадавшие на прекрасные изумрудно-зеленые глаза. Я чуть не задохнулся, когда понял, что назвал его красивым и прекрасным. Его глаза посмотрели на меня, Салазар ухмыльнулся, и у меня возникло жуткое чувство, что сожалеть поздно, так как он уже услышал меня. Я снова отбросил свои мысли и сел за стол, слушая разговоры Гермионы с Джинни, Роном и другими гриффиндорцами.
Я завтракал, изредка переговариваясь с друзьями, когда почувствовал, как на мое плечо опустилась чья-то рука. Повернувшись, я увидел Сириуса. В Хогвартсе! Я собрался просить его скрыться, так как его все еще разыскивали, когда из-за его спины выглянул Ремус, кивнул и мягко улыбнулся мне. Я заметил, что и Сириус странно улыбается. Моргнув, я снова пригляделся. В чем была разница?
- Гарри, - начал Сириус, и было похоже, что он готов взорваться от волнения в любую минуту. – С меня сняты все обвинения!
Когда он прокричал это, я подскочил и счастливо обнял его. Мы обнимались, как сумасшедшие то с ним, то с Ремусом, и все время смеялись. Ремус ухмылялся той маленькой собственнической ухмылкой, которую я постоянно видел на его губах, начиная с возвращения Сириуса. Они поцеловались, и глаза Сириуса игриво заблестели. Взгляд Ремуса светился неприкрытым удовлетворением, и у меня возникло странное чувство, что для них наступило что-то вроде медового месяца. Вздыхая и улыбаясь, Сириус отстранился и ухмыльнулся Ремусу. Ремус шокировано покраснел от этого общественного показа, одарил Сириуса укоряющим взглядом и кивнул. Сириус повернулся ко мне и выложил еще более грандиозную новость.
- Я помолвлен.
- Что? – спросил я, пораженно уставившись на него. – Но я думал, что вы с Ремусом встречаетесь!
- Мы встречались, а затем…, - он поднял руку, счастливо улыбаясь. На его пальце было самое красивое серебряное кольцо с бриллиантом, какое я только видел. Гермиона с Джинни уставились на него и уже собрались спросить, где Сириус его получил, когда он закричал так, что, наверное, услышал весь Хогвартс: - Ремус сделал мне предложение!
Я рассмеялся и обнимал его и Ремуса без остановки, пока не почувствовал, как еще одна рука коснулась моего плеча. Повернувшись, я увидел Салазара Слизерина во всей его красивой славе. Я собирался попросить его исчезнуть или уйти, или еще что-то, когда он с улыбкой повернулся к Сириусу с Ремусом и протянул руку.
- Я поздравляю вас с этим. Брак и любовь прекрасны. Вы двое – счастливчики, - сказал он. Сириус пожал его руку и улыбнулся, также как и Ремус.
- Мы счастливы… Вы и понятия не имеете, насколько мы счастливы, - прошептал Сириус и повернулся к Ремусу с любящей улыбкой.
Но все это было разрушено, когда Салазар продолжил говорить.
- О, я знаю. Я следил за школой еще до вашего рождения. Тот шрам на вашей руке, Сириус Блэк, - от Дракучей Ивы. Вы получили его, пытаясь увидеть Ремуса, когда Питер не пошел с вами, а Сохатый отрабатывал задержку и не мог уйти.
Сириус был потрясен тем, что знал Салазар, и спросил его, кто он такой. Я знал, что он получит ответ, который потрясет его еще больше или разозлит.
- Я – Салазар Слизерин, один из четырех Основателей Хогвартса. Приятно познакомиться с вами.
Сириус побледнел и кивнул. Странно, но он верил Салазару. С другой стороны, я не назвал бы это странным. Когда он вернулся из-за Завесы, его личность изменилась. Они с Ремусом были одногодками и теперь, когда Сириус вернулся, и напряжение немного спало, оба выглядели одинаково молодо для своих лет. Но Сириус был старше памятью и больше понимал, хотя и не позволял этому делать его слишком серьезным. Он был Сириусом и хотел жить, так как понял, насколько легко можно лишиться и жизни, и любви, и всего остального. Также он понял, что нельзя оставлять вещи невысказанными. Поэтому он сказал Ремусу о своей любви, а тот обнял Сириуса и целовал безостановочно, только чтобы чувствовать, что он рядом и никуда не уйдет. Вы не подумали бы, что Ремус способен на такое, так как он был альфой. Ну, он доминировал в их отношениях, что я случайно обнаружил в результате того, что они забыли запереть дверь. Или они хотели, чтобы я увидел. Я надеюсь, нет. Хм, теперь, когда я думаю об этом, именно тогда я начал встречаться с Джинни и пошел, чтобы сказать об этом Сириусу. Что ж, вы любите того, кого любите, и если на вашу любовь отвечают, то для меня этого достаточно.
Я полагаю, что Сириус ведет себя совершенно по-другому. Сейчас он ведет себя так, словно безумно счастлив. Он – все еще шутник, которым был раньше, и любит разыгрывать самых близких ему людей, но он стал более сдержанным. Он знает, когда вести себя, как друг, а когда – как отец. Он знает, когда можно шутить, а когда надо быть серьезным. Я не знаю, что сделал бы, если бы он не возвратился. Месяцы без него были подобны Аду. Некоторые из кошмаров того времени все еще посещают меня. В них он так и не возвратился, и я безостановочно плачу, наблюдая, как каждый, кого я люблю, и все, что я лелею, падает под огнем зеленых молний. Авада Кедавра, и они все падают. Призраки моего прошлого. Кроваво-красные глаза, сверкающие во тьме, - все, что я помню, помимо крика женщины, моей матери. Она зовет моего отца и пытается отобрать меня у смерти, а затем умирает сама, присоединяясь к моему отцу и оставляя меня наедине с тьмой. Наедине с теми кроваво-красными глазами. Эти кошмары показывают мне смерть за смертью, любимого за любимым, и то, что им приносят моя любовь и забота.
Вернувшись к происходящему, я задумался, орать ли на Салазара, чтобы он ушел, или благодарить его за цивильное поведение. Я обернулся и улыбнулся Джинни, и она улыбнулась в ответ. Она похожа на мою мать. У нее – такие же рыжие волосы и любящая улыбка. Если смешать ее с Гермионой, то вы получили бы Лилию Поттер, за исключением глаз. У меня – глаза моей матери. Ни у кого больше нет таких глаз, за исключением того, кого я не хочу сравнивать со своей матерью. Мой отец живет в Сириусе и Ремусе, возможно, даже во мне немного. Но я не помню его хорошо. Я снова улыбаюсь и поворачиваюсь к Джинни, чтобы сказать что-то, нарушающее эту жуткую тишину, но меня опередили.
- Итак, Ремус Люпин и будущий Сириус Люпин, - начал Салазар, что напомнило мне о том, насколько Сириус ненавидит свою семью. Держу пари, что это – только добавочная премия к бракосочетанию с Ремусом. Больше не будет Блэков. – Я хотел бы просить разрешения ухаживать за вашим крестником.
При этих словах на зал опустилась тишина. Я покраснел и злобно уставился на Салазара, но он был одним из немногих, кто не заметил этого, так как смотрел на потрясенно моргающего Ремуса и открывшего рот Сириуса. Оба знали, что я встречаюсь с Джинни. И оба полагают, что я – натурал, то есть, знают, что я – натурал! Я снова открыл рот, чтобы кое-что сказать по этому поводу, когда меня опять перебил кое-кто белокожий, с тонкогубым симпатичным ртом, который я хотел бы видеть закрытым.
- Поттер – гомик, - захихикал Малфой, широко ухмыляясь. – Не могу сказать, что это – сюрприз, учитывая оборотня, его убийцу-крестного и все прочее!
- Так и знал, что Малфой не промолчит. Ты лучше думай, что говоришь. Во мне все еще хватает убийственных намерений! – начал защищать меня Сириус, но я зарычал и, наконец, получил возможность говорить.
- Я – не гей. Я встречаюсь с Джинни. Я люблю ее! Я счастлив за Сириуса с Ремусом, так как они – лучшие из людей. Среди твоих так называемых друзей таких нет. И я не хочу ухаживаний! Я не люблю вас! – я орал так, что меня услышал весь зал.
Когда Дамблдор засмеялся, привлекая к себе всеобщее внимание, я вздохнул с облегчением. Я не очень хочу находиться в центре внимания.
- Студенты, позвольте представить вам Салазара Слизерина, одного из четырех Основателей Хогвартса. Он останется здесь до следующего распоряжения. И, господин Слизерин, разве я не просил вас держаться подальше от Гарри? Вы ясно дали понять свои намерения, и Гарри не менее ясно отказался. Пожалуйста, примите его отказ к сведению и наслаждайтесь пребыванием в нашей школе, - сказал Дамблдор. Его глаза искрились таинственным знанием, которого я не мог понять.
- Но, дражайший директор Дамблдор, я возводил этот замок камень за камнем, и он – мой. Я позволю вам продолжать преподавать, пока ваши студенты не беспокоят меня. Я просил у этих двух мужчин всего лишь разрешения на ухаживание и попытку склонить Гарри к принятию моего предложения. Я никого не намерен принуждать, - ответил он и ушел, как мог только Слизерин. Но лучшей частью его речи было то, что Салазар Слизерин великолепно заткнул слизеринцев. Рассмеявшись, я помахал рукой Сириусу и Ремусу, направившимся за преподавательский стол, чтобы о чем-то поговорить с Дамблдором. Я сел за стол с улыбкой на губах. Жизнь возвращалась в обычное русло. Весь оставшийся день прошел прекрасно, никто не упоминал Салазара, да и его самого нигде не видели.
(POV Гарри)
Нет! Хотя Слизерин более высок и силен, он недостаточно силен, чтобы подчинить меня. Я не позволю этого! Я хочу любовь, я хочу семью, и я хочу жену, а не мужа. Я знаю, чего хочу от жизни, и это – не он. Оттолкнув Слизерина, я выхватил палочку и нацелил на него.
- Палочка Акцио! – закричал я. Поймав его палочку, я продолжал держать его на прицеле, на случай, если он снова что-то предпримет.
Профессора бесполезны! Они продолжают пялиться на Слизерина. Единственный, кто не ошеломлен – Снейп. И я знаю, что он не собирается мне помогать! Он, вероятно, только посмеется надо мной. Черт побери все это! Почему со мной вечно что-то случается? Я, что, - магнит для странного народа и причудливых желаний? Я ненавижу это. Мне и так хватает дерьма в жизни, чтобы иметь дело еще и с этим. Я – не марионетка. Я сыт по горло людьми, врывающимися в мою жизнь и решающими, что со мной можно не считаться. У меня есть собственное мнение и палочка, чтобы защитить его.
- Я не согласен ни с чем, что вы предлагаете. Я не сделаю ничего, что вы предлагаете. Я встречаюсь с Джинни. Я хочу жениться на ней. Кем бы вы ни были, и чего бы вы ни хотели, меня это не волнует! Если вы когда-либо сделаете это снова, я убью вас, клянусь, убью. А теперь, мы с друзьями опаздываем на Травологию, поэтому мы уходим.
Я направился к Рону с Гермионой, хотя все еще боялся, что Слизерин что-то предпримет. Насколько я знал, он владел и беспалочным волшебством. Так что надо не расслабляться и быть готовым, если он что-нибудь предпримет.
Гермиона была обеспокоена, а Рон покраснел так, словно сейчас взорвется. Проклятие, я забыл! Рон не знал, что мы с Джинни встречаемся. Надеюсь, он не очень сильно возражает против этого. Салазар, похоже, был удивлен, как и Снейп, но Дамблдор… Я просто не верю этому! Кажется, он расстроен моим отказом. Наверное, он думает, что мы должны заполучить Слизерина в союзники в этой войне. Он не понимает. Слизерин никогда не присоединится к нам. Он, скорее, объединится со своим наследником, что бы он нам сейчас ни говорил. Или в войне появится третья сторона. И я не думаю, что мы готовы воевать на два фронта.
- Итак, - начал говорить Слизерин и шагнул вперед. Гермиона и Рон, опережая его, молниеносно выхватили палочки. Теперь на него были нацелены уже три палочки, и Салазар остановился. – Когда я верну свою палочку?
- Когда заработаете, - ответил я и вышел, наконец, из туалета, игнорируя все взгляды, направленные на меня. Меня не волнует, что они думают. Я уже рискую своей жизнью для них. Я не буду рисковать еще и возможностью прожить ее счастливо, когда все это закончится. С того времени я буду принадлежать только себе. И пока я собираюсь убить Волдеморта, их не должно волновать, как я провожу остальное время. А я хочу провести его с моими друзьями, моей девушкой и Хогвартсом, а не с этим скользким ублюдком. Поэтому я ушел не оглядываясь.
(Конец POV Гарри)
Гарри шел, поддерживая маску безразличия и спокойствия, но, закрыв дверь в Гриффиндорскую Башню, сполз по стене и заморгал. Его голова уже трещала от попыток понять, что, черт возьми, только что случилось, но что-то все время ускользало. Рон тоже уселся на пол, и Гермиона вздохнула. Они понимали еще меньше, чем Гарри. Они не слышали мыслей Слизерина. Им он не улыбался своей ледяной ухмылочкой. Они были всего лишь наблюдателями и видели происходящее, как одну улицу с тысячей поворотов, тогда как Гарри видел тысячу улиц, но ни единого поворота. Гермиона присела перед Гарри и успокаивающе улыбнулась.
- С тобой все хорошо, Гарри? – спросила она, не уверенная в том, что еще можно сказать, и как реагировать на увиденное.
- Все хорошо, - привычно солгал Гарри. – Но, …это было пугающе. Не оставляйте меня больше с ним наедине никогда. Пожалуйста…, - он не мог продолжать лгать. Он не был в порядке, и впервые он не смог притвориться. Прижав колени к груди, он продолжил говорить шепотом. – Не думаю, что смогу справиться с кем-то вроде него.
Рон и Гермиона потрясенно смотрели на него. Когда Гарри встал, улыбнулся и снова заговорил, они уже знали, что он лжет.
- Все хорошо. Действительно. Я просто немного устал.
Гарри пошел в спальню. Рон с Гермионой переглянулись, и девушка кивнула. Рон побежал за другом, а она направилась на поиски Джинни. Если Гарри и Джинни встречаются, то, возможно, с ней он будет более откровенным. Больше, чем с ними. Но оба они сомневались, что Гарри когда-либо обнажит душу хоть перед кем-то. Никто не был достаточно силен, чтобы иметь дело со всей его болью. Никто не был достаточно мудр, чтобы видеть сквозь его щиты. Никто не был достаточен, даже сам Гарри. И если он сам не может справиться со своей болью, как они могут ожидать помощи от Джинни. Она была всего лишь веселой девчушкой, не привыкшей к проблемам, за исключением недостатка в деньгах. Гарри Поттер был Героем Волшебного Мира, но сейчас он нуждался в собственном герое.
(POV Гарри)
Захватив метлу, я выскочил из окна и полетел. Хедвиг последовала за мной, вылетев из клетки, которую я всегда оставлял открытой. Холодный вечерний воздух трепал мои волосы, и я почувствовал себя лучше. Мир, который рушился у меня на глазах, казалось, исчез. Со мной все будет хорошо…, со мной все будет в порядке.
Я вздохнул и полетел над лесом, разглядывая сверху существ, обитавших в нем. Они казались такими мирными. Деревья качались на ветру, и я, наконец, начал успокаиваться. Когда я летаю, то перестаю быть Гарри Поттером, Мальчиком-Который-Выжил. Я становлюсь просто Гарри. Когда-то я сказал Хагриду, что я – не волшебник, я – только Гарри. Не думаю, что последовал бы за ним в Лондон, если бы тогда знал то, что знаю сейчас, если бы знал, что меня здесь ожидает. Смерть, война, вожделение. С этим миром что-то было неправильно. Братья воюют с братьями. Здесь все было неправильно. Я чувствую себя таким одиноким, а затем начинаю чувствовать вину, потому что в действительности я не один, и в то же время… одинок.
Пока я выделываю кульбиты на метле, все это взывает ко мне. Все, что я потерял, каждый, кто умер, защищая меня… В такие моменты я сомневаюсь, мое сердце истекает кровью. Если бы все, кто умер, чтобы я мог жить, вернулись и сражались, пусть и без меня, возможно, они бы победили. Все вместе. Каждый, кто умер. Нет меня – нет боли, и никаких ненужных смертей. Это было бы правильно. Но мое мнение никого не заботит. Люди думают: ну и что, что кому-то больно, зато другим не так больно. Я бесполезен. Я не могу победить Волдеморта самостоятельно. Я – всего лишь ребенок. Жизнь – кошмар. Я – только ребенок, и это несправедливо. Я совершенно один, и мне больно, когда другие притворяются, что они – рядом, потому что это не так. Они – не рядом.
Иногда случается так, что я хочу быть один, но меня не оставляют в покое. Я никому не говорил, что с тех пор, как научился общаться телепатически, Волдеморт стал чаще прорываться в мое сознание, чем раньше. Я чувствую себя так, словно он может видеть через мои глаза, хотя знаю, что это не так. Я боюсь, и я устал бояться. Иногда мне становится интересно, есть ли в жизни что-то еще помимо этого. Полет, борьба и смерть. Должно быть что-то еще. Боже, я похож на гей-персонажа из романов. Я знаю, что не люблю Джинни, но она – все, о чем я когда-либо мечтал. Кто-то, с кем можно создать семью. Кто-то, кого можно любить, но… она может справиться только со своими проблемами. Я не хочу провести всю оставшуюся жизнь, защищая других. Я хочу, чтобы кто-то защищал и меня. Хоть раз. Я хочу упасть и не бояться, что меня никто не поймает. Я хочу, чтобы кто-то обнимал меня, и я бы чувствовал безопасность в этих объятиях. Я хочу, чтобы все было хорошо,… потому что сейчас это не так.
- Проклятие…, - ветер порывисто трепал мои волосы, но мне было не до того. – Я не слаб. Со мной все будет хорошо. Я лидирую в классе, у меня красивая, добрая подруга, тонны друзей, и у меня все будет хорошо. Только еще один год, и я буду дома и свободен! Если я уничтожу Волдеморта в этом году, то больше не должен буду никого от него защищать. Нет больше Снейпа. Нет больше домашних заданий. Нет больше Малфоя… Только продержись еще год!
Эта мысль послала через меня радостную дрожь. Еще год, и я свободен. Я могу потерпеть этот год. А затем я больше не буду должен иметь дела ни с какими Темными Лордами. В этом году Волдеморт станет историей, и в этом году я получу, наконец, свободу.
Глава 6.Утешение, Заговоры и Собственничество.
Гарри приземлился на подоконнике спальни и забрался внутрь. Его щеки покрывал румянец от холодного ветра, а волосы были растрепаны больше, чем обычно, но на лице сияла искренняя улыбка. Его изумрудные глаза снова пылали пламенем надежды, ранее, казалось, утраченной. Он чувствовал себя лучше, намного лучше. Улыбаясь, Гарри услышал шаги его друзей, бегущих по лестнице в комнату, и повернулся закрыть окно. Когда он убирал метлу на место, дверь распахнулась, и Джинни бросилась в его объятия. Ее снедали опасения, что он поранился и ему плохо. Джинни также немного побаивалась того, что он бросит ее, хотя в глубине души считала, что они предназначены друг другу.
- О, Гарри, когда Рон с Гермионой рассказали мне..., я…, я так волновалась о тебе. Я не могу поверить, что Дамблдор не помешал этому скользкому ублюдку касаться тебя! Теперь мы знаем, откуда берется такое поведение у Малфоя и его скользких друзей. Это просто ужасно! – шептала Джинни, обнимая его сильнее и чувствуя, как руки Гарри скользнули ей на талию, привлекая ближе к нему.
- Я в порядке, Джинни. Пока у меня есть ты, я смогу справляться с этим ублюдком. Это – мой последний год в Хогвартса. Я не позволю какой-то змее из прошлого разрушить его. В любом случае, я клянусь на каждом камне этого замка, что в этом году разберусь с Волдемортом раз и навсегда. – Гарри поднял и закружил Джинни, улыбаясь в ее рыжие волосы. – Джинни, когда все это будет позади, и я, наконец, смогу стать обычным волшебником… О, Джинни… Я не думаю, что когда-либо чувствовал себя лучше. К концу этого года никому больше не придется бояться, я клянусь.
- Тебя никак нельзя назвать обычным, - захихикала Джинни, - но я пройду через все это вместе с тобой. Не думай, что я позволю тебе бороться одному. Если ты собираешься бороться с Тем-Кого-Нельзя-Называть, значит, я тоже буду бороться с ним рядом с тобой. Я не позволю тебе погибнуть. Я буду с тобой, чтобы все проконтролировать!
Гарри засмеялся и чуть отодвинул Джинни, чтобы посмотреть на нее. Когда эта девочка успела превратиться в молодую женщину? Когда младшая сестренка его друга превратилась в любовь его жизни? Он не заметил этих перемен. Что-то в глубине его души шептало, что ничего не изменилось, и что-то еще шептало, что она всегда была его любовью. Гарри проигнорировал этот внутренний спор и, улыбнувшись, наклонился поцеловать Джинни, когда из угла, где находился Рон, послышался громкий нарочитый кашель. Гермиона только наблюдала за всем этим с мечтательной улыбкой.
- Юная любовь, - выдохнула она и любовно посмотрела на Рона.
- Она – моя сестра, - проворчал Рон, впиваясь взглядом то в Джинни, то в Гарри. Он прибьет Гарри, если тот разобьет сердце его младшей сестренке. Но Гарри был его лучшим другом, и Рон знал, что друг не способен на такое. Гермиона, вздыхая, встала и опустила ладонь на плечо Рона, скрестившего в раздражении руки. Она улыбнулась Гарри.
- Я так рада, что ты в порядке. Я волновалась, что ты не вернешься.
Она подошла к Гарри с Джинни и нежно обняла своего друга. Наконец, она отстранилась и впилась взглядом в дувшегося в углу Рона.
- Тот чертов ублюдок, - сказал Рон, подходя к остальным. – Я сверну ему шею собственными руками, если позволишь! Ты мне, как брат, Гарри. Если он когда-либо снова побеспокоит тебя, думаю, нам с братьями будет что ему сказать на этот счет.
- Нет, - рассмеялся Гарри, - я и сам могу позаботиться о себе.
Обнимая Джинни, он улыбнулся своим трем лучшим друзьям и удовлетворенно вздохнул. Все было хорошо. Потребовалось много усилий и боли, чтобы этого добиться, но все было хорошо. Он счастлив иметь таких друзей, как они.
В месте дислокации Волдеморта.
- Мой Лорд, - сказала темная фигура бледному мужчине в черной мантии, сидевшему на эбеновом троне и гладившему большую змею. Заговоривший человек также был одет во все черное, а его лицо скрывала белая маска. Он стоял на коленях перед бледнолицым мужчиной. – Северус послал сообщение, что Великий Лорд Слизерин пробудился. Что мы должны делать, Хозяин?
- Ждать. – Глубокий вибрирующий голос отразился от стен. Бледнолицый мужчина встал и навис над склонившейся фигурой. – Если он захочет увидеть меня, то придет. Поскольку он мой предок, можно легко предсказать, что он присоединится к нам. У нас такая сила, что мы просто обязаны победить. Мудрость продиктует ему присоединиться к более сильной стороне, значит, он придет к нам. Замрите в ожидании, мои слуги, потому что второй ваш Хозяин идет, и суд будет скорым.
Фигура кивнула и стремительно исчезла, чтобы передать приказ остальным. Когда посетитель ушел, бледнолицый мужчина засмеялся мрачно и вперил взгляд багрово-красных глаз в темный горизонт. К его королевству, его дворцу и его победе. Между ним и всем этим стояли лишь два человека. В любом случае, он не проиграет. Он делал ставку на манипулирование своим предком. У него были два варианта, и с любым из них он победит. Но то, чего он не учел, было ребром монеты, третьей стороной, которая могла внезапно появиться. И в тенях белой маски скрывалось знание, что это «ребро» намного ближе, чем мог подумать их «хозяин».
(POV Салазара)
Я зарычал. Я почти чувствовал их объятия, хотя они были на несколько этажей выше. Я хотел ворваться к ним и оторвать ее от него. Он – мой! Она должна вбить это в свою глупую рыжую голову! Он – мой, всегда был моим, и всегда будет. Почему эта глупая девчонка и его глупые маленькие друзья не могут этого понять? Меня сверлил взглядом директор школы Дамблдор. Он, вероятно, был мощным. Но я могу справиться с ним и со всеми преподавателями. Я мог убить их, но это приведет только к тому, что Гарри будет меня ненавидеть. Если он хочет сладостей, подарков, утешения и ухаживаний, значит, я буду добиваться его. Я покажу ему, что серьезен и хочу его целиком. Его сердце, его разум и его тело. На меньшее я не соглашусь. Но я не буду принуждать его… Я не буду принуждать его… Я пытаюсь успокоить себя тем, что это поможет мне в будущем, но мое терпение заканчивается. Он – мой, и я сыт по горло людьми, отрицающими это. Особенно им.
- Слизерин, как видите, Гарри не намерен становиться вашим суженым, - заявил Дамблдор очевидные сейчас вещи, но я не намерен сдаваться. – Но… Я позволю вам оставаться в Хогвартсе до тех пор, пока вы не вредите его обитателями.
- Это – шутка? Позволите мне оставаться в Хогвартсе? Хогвартс слушается меня. Я мог бы пнуть каждого студента, преподавателя и призрака здесь, если бы захотел. Я могу, действительно, могу, но не буду, потому что он бы этого не хотел. Радуйтесь, что мой будущий супруг считает вас полезным. Потому что, как только он решит, что это не так, ваша кровь – моя. – Я не отводил взгляда от окна, глядя на звезды и темнеющий лес, раскинувшийся внизу. – Чего хочет он, того хочу и я. И, в данный момент, он хочет видеть вас живым. Так что, пока это не изменится, я не причиню вреда ни вам, ни той девчонке. Он может отказывать мне сейчас, вы, старый мастер манипуляций, но в конце концов он не откажет мне. Я знаю это и точка.
- Если вы так говорите, - ответил Дамблдор и удалился в сопровождении остальных преподавателей из покоев, которые я выбрал. Они никогда раньше не видели этих комнат. Эти комнаты принадлежали мне до того, как я оставил Хогвартс. И они снова – мои. Я знаю, где находятся покои других Основателей, но не скажу этому старому дураку. В любом случае, в них есть некоторые весьма отвратительные тайны. Я не хотел бы разрушать идеалы молодых волшебников, вскрывая ошибки моих союзников.
Я позволю им мечтать пока. Поскольку, когда действительность обрушится на них, они сгорят, и только я буду в силах их спасти. Если мой Гарри захочет их спасения. Моя любовь, мой супруг, мой единственный.
Он будет моим. В этом я не сомневаюсь.
Глава 7.Кошмары и кольца.
Гарри метался и крутился во сне, сбивая одеяло в ком. Его сон не был спокойным и счастливым, как сны его друзей, спящих по соседству. Его лицо вспотело, а сердце билось в сумасшедшем ритме. Во сне Гарри вновь переживал все смерти и зло, с которыми ему пришлось столкнуться в жизни. Его глаза были крепко зажмурены, словно это могло помочь избавиться от очередного кошмара. Поворачиваясь на бок, он отбросил одеяло, словно оно сжигало его. Его бросало то в жар, то в холод. Гарри спал и не мог сбежать из своего кошмара. Борясь за пробуждение, юноша тихо вскрикнул. Этот крик был почти неслышим, и все же для одного человека он прозвучал, как рык льва прямо над ухом, хотя он и находился несколькими этажами ниже.
Салазар очнулся от размышлений, вскочил с кресла с изумрудно-зеленой обивкой, стоявшего у окна, и направился к портрету, охранявшему его покои. Он прошипел пароль на серпентарго, дверь открылась, и Салазар выскользнул в коридор. Для глаз простых смертных его перемещения были незаметны. Даже волшебники и другие волшебные существа увидели бы лишь тень, несущуюся сквозь ночь так, словно ее преследовал сам Дьявол. Черно-изумрудная мантия вздымалась вокруг высокой стройной фигуры, чей путь не освещал ни свет дня, ни пламя свечей. Сам Хогвартс вел его туда, откуда пришел зов, о котором его также предупредил замок. Салазар просил замок предупреждать его обо всем, случавшемся с его возлюбленным. И, в соответствии с его желанием, весь замок наблюдал и ждал любой неприятности – эмоциональной, умственной или физической, - в которую мог попасть Гарри Джеймс Поттер. На другом конце ожидания был Салазар, готовый моментально прийти на помощь своему будущему супругу, в любое время и из любого места. Если он был нужен своему любимому, то не посчитается ни с окружающими, ни со временем, ни с причиной. Гарри будет его супругом, и по мнению Салазара, других причин идти на помощь больше и не требовалось. Не имело значения, от чего надо было его спасать: от снов или реальности. Если Салазар может сделать хоть что-то, чтобы ослабить боль Гарри, то сделает это.
Когда Салазар достиг лестничных пролетов, его глаза вспыхнули жутким зеленым светом. Лестницы, которые обычно перемещались куда угодно, только не туда, куда надо было добраться, стремительно задвигались, создавая самую быструю дорогу к Башне Гриффиндора, так как не хотели вызывать гнев мстительного Слизерина. Поднимаясь по лестнице через две, а то и через три ступени, он несся наверх. Когда Салазар оказался перед портретом Полной Дамы, то не стал тратить время на произнесение пароля, и просто прошел сквозь портрет, даже не разбудив его. Единственной реакцией Полной Дамы была дрожь, как от холода, сопение, и снова раздался храп.
Увеличив скорость, он взлетел вверх по лестнице к общей спальне мальчиков, в которой беспокойно метался во сне Гарри. Салазар вошел в темную комнату и опустился на колени возле кровати своего возлюбленного, взяв Гарри за руку в беспокойстве и волнении. Волнение возросло, когда он увидел слезы, бегущие по тонкому загорелому лицу Гарри. Протянув руку, Салазар мягко вытер прозрачные капельки слез. Он обхватил руку, которую держал обеими руками, поднес к губам и нежно поцеловал перед тем, как наклониться, чтобы попытаться успокоить прерывистый сон его любви.
- Гарри…, - шептал он, обнимая стройное загорелое тело юноши, чтобы остановить его метания. Салазар крепче сжал объятия, почти стащив Гарри с кровати вместе с одеялом. – Не бойся, любимый, все будет хорошо. Я всегда буду защищать тебя. Ты силен. Мы с тобой вместе защитим все, что ты любишь. Не бойся, любовь моя, не бойся…
Эти слова упали в глухие уши. Гарри слишком глубоко погрузился в кошмар, чтобы слышать простые слова утешения, и только боролся, вырываясь из объятий Слизерина. Когда мужчина крепче прижал его к себе, борьба только усилилась. Задыхаясь, Гарри оттолкнул сильную грудь, которую помнило его тело. Если бы его толкнул кто-то другой, Салазар только впился бы взглядом, бросил заклятие и обратил бы в камень наглеца, посмевшего его расстроить, но это был Гарри. Слизерин коротко рыкнул и стянул его к себе на колени, садясь на пол. Гарри замер в его объятиях, издав звук, который, при желании, можно было понять, как гневное шипение или хныканье опасения. В любом случае, Салазар не ожидал ни того, ни другого. Он шептал утешительные слова, покачивая Гарри, как в колыбели, и надеясь, что его жесткий и бесчувственный характер куда-то исчезнет, и он поймет, как помочь юноше.
- Не бойся, любовь моя, мой супруг, пожалуйста, Гарри. Я не лгу тебе. Я никому не позволю причинить тебе вред. Гарри…, - шепча эти слова, обычно собранный Слизерин, почти сломался. Он был не уверен, сможет ли сделать это. Навыки утешения были несвойственны такому холодному и расчетливому человеку, как он. Салазар обычно смеялся бы над такой слабостью. Но в Гарри он ощущал такую вину, что не мог сделать ничего, кроме волнения о том, в каком адском кошмаре находился юноша. К счастью, прерывистое бормотание Гарри подсказало Салазару, с чем он имеет дело.
- Седрик…, нет! Пожалуйста…, не Сириус… Пожалуйста…, нет. Нет! – шептал Гарри, снова начиная бороться с объятиями Салазара.
Чувство страха охватило Слизерина, и он крепче прижал Гарри к себе. Он видел все эти смерти. Седрик. Он знал, что мальчик был храбр и умен в отличие от большинства Хаффлпаффцев, но был таким же верным, как и все они. Он был мертв безвозвратно. Но этот чертов трюкач Сириус вернулся, и Гарри знал это. Он прыгал от радости, получив письмо с известием об этом. Салазар наблюдал и тогда. Он всегда наблюдал за Гарри с тех пор, как в нем проснулся интерес к мальчику, возникший после инцидента, произошедшего на втором году учебы Гарри. С того времени он наблюдал за мальчиком, слишком очарованный всем, что делал Гриффиндорец. Он был храбрым, мощным, умным, верным и хитрым. Такого сочетания качеств в одном человеке Салазар не видел никогда. Много веков Слизерин следил за различными студентами и за тем, как меняется мир, с нарастающим разочарованием. Этот молодой мальчик заставил его увидеть Волшебный Мир в новом, лучшем свете. Он видел то, что задумывалось, когда школа строилась, то, для чего она строилась.
Вздохнув, Салазар сделал то, что могло привести к двум различным эффектам. Первый: это могло разбудить Гарри, и заставить юношу орать на него, забывая в процессе о кошмаре. Второй: это могло только ухудшить кошмар Гарри. Был также третий вариант: Гарри, опять же, проснется, но решит, что ему это только приснилось. Салазар опустил Гарри на одеяло, свалившееся на пол, навис над ним и поцеловал. Этот поцелуй был непохож на прежние, хотя все еще наполнял его тем странным теплом, от которого его ледяное сердце таяло. Салазар многое планировал. Любую из сторон монеты, и даже пресловутое редко выпадающее ребро. Но он не ожидал, что все еще спящий Гарри будет отчаянно целовать его в ответ, словно боясь, что Салазар исчезнет. Как ангела, принесшего спасение в глубины бездны Ада. Слизерин был неуверен, что делать : радоваться и продолжать поцелуй, пока Гарри отвечает на его авансы, или остановиться? Он решил не останавливаться. Углубляя поцелуй, он вырывал Гарри из мира снов таким способом, каким надеялся однажды отправить его туда. С любовью и надеждой, что он может хоть как-то помочь Мальчику-У-Которого-Никого-Нет.
Постепенно, поцелуй из отчаянного и нуждающегося превращался во все более и более спокойный. Когда Слизерин открыл глаза, они встретились с другой парой изумрудных глаз, так похожих на его собственные. Салазар вздохнул, кажется, он часто стал вздыхать в последнее время. Он начал отстраняться, когда почувствовал, как руки Гарри сжимают его шелковистые темные волосы и притягивают его для следующего поцелуя, который он никогда не забудет. Прошлые несколько раз именно он начинал поцелуй, часто остававшийся без ответа, а если Гарри и отвечал, то очень слабо и нерешительно. Но сейчас все было наоборот. В этом поцелуе, как фейерверк в беззвездном ночном небе, сверкало все, чем был Гарри. Его страхи, его возмущение, его любовь, все, из чего складывалась личность Гарри, было вложено в этот яростный поцелуй. Салазар любил и ненавидел это. Большинство поцелуев теряет страсть, тем более, когда один желает, а другой не склонен отвечать. Поэтому Салазар ответил тем же, вкладывая в поцелуй всего себя.
Разделившись спустя несколько секунд (или это были часы), эти двое смотрели друг на друга, пытаясь вспомнить, как дышать. Одна пара нефритовых глаз была заполнена желанием, любовью и всеми другими эмоциями, свойственными влюбленным. Другая пара глаз была переполнена беспомощностью, надеждой и чем-то похожим на отчаяние. Салазар проигнорировал это и потянулся, собираясь вновь поцеловать те притягательные губы. Его остановила рука, упершаяся в грудь. Глаза-близнецы встретились вновь, и любовь сменилась пониманием отклонения, а надежда – страхом. Салазар не хотел видеть страх в глазах Гарри, поэтому не стал ломать ограничения, наложенные на него. Но, одновременно, он хотел просить, умолять Гарри не отклонять его. Он хотел чувствовать кожу Гарри рядом со своей, теплую плоть рядом с его холодной кожей, тосковавшей по прикосновениям очень много лет. Но казалось, что это не случится, его тоска останется без ответа. В его глазах появилось горе. Салазар кивнул, отодвинулся и встал. Он не мог оглянуться назад, или не сможет уйти. Он не хотел оставлять свою любовь, но если любимый хотел именно этого, то Салазар не станет отказывать ему. Единственная слеза скатилась по его лицу, и, будучи Слизерином, он опустил голову, скрывая ее за завесой волос. Салазар не мог оглянуться назад. Он не мог еще раз увидеть свою любовь. Он должен уйти. Возможно, Гарри ответит на его любовь, когда будет готов.
Гарри наблюдал, как Салазар встает, и схватил край мантии, удерживая и усаживая его рядом с собой. Он хотел, чтобы кто-то обнял его, чтобы кто-то сказал, что все будет прекрасно. Он хотел кого-то, кому мог доверять. Гарри думал, что он мог доверять Джинни. Но она была всего лишь веселой, счастливой девчушкой, не знавшей о боли, и не могла разделить бремя Гарри Поттера, Мальчика-Который-Никак-Не-Умрет. Она бы заливалась слезами только от намека его кошмаров, ужасов, которые он видел, от полного отсутствия радости. Опустив взгляд на холодный серый пол, Гарри сопротивлялся желанию звать, звать и просить хоть немного утешения у кого-то, не знавшего значения этих слов. Он тихо заплакал. Гарри не мог справиться с весом возложенных на него ожиданий: быть идеалом, выиграть войну и вернуть славу, безопасность и все замечательное, когда-то существовавшее в Волшебном Мире. Он был мальчишкой. Он не готов нести вес возложенных на него ожиданий. Он не был готов умереть, не был готов бороться, быть волшебником, быть взрослым, видеть смерть, убивать, планировать войну, жить. Он не был готов жить, потому что не знал – как. Он не был готов любить, потому что никогда не понимал этого чувства, и связанных с ним эмоций. Основные эмоции были всем, что он знал. Ненависть, дружба, гнев, радость, простые вещи и простая любовь. Никакой любви мужчины к своей жене. Ничего такого, что было между его отцом и матерью. Он знал, что они любили друг друга. Но как они это поняли? Гарри не мог больше держать все это в себе, и оно прорвалось слабым рыдающим звуком, заставившим Салазара замереть. Часть его хотела рвануться к Гарри и обнять, часть хотела наброситься на мальчика, часть хотела бежать и никогда не оглядываться назад, и еще одна часть хотела кричать на Бога, чтобы он был милосерднее к мальчику. Салазар запутался окончательно и решил последовать основному убеждению успокоить Гарри так хорошо, как мог. Но за него уже сделали выбор.
- Почему они умирают? Почему они все умирают? Джинни, Рон и Гермиона тоже умрут? Сириус снова умрет? Я проклят тем, что все, кого я люблю, умирают? – прошептал Гарри во тьму и обнял себя. Он почувствовал руки, обвившиеся вокруг него и прижавшие его к теплой груди и успокаивающему биению сердца.
- Ты не виноват, любимый. Люди умирают, потому что они смертны. Ты – не Бог, и не сможешь этого изменить. Ты в силах помочь только тем, кому можешь и когда можешь. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы никто из тех, кого ты любишь, больше не умирали. Если я смогу сделать что-то, чтобы спасти их, я сделаю это, даже ценой собственной жизни, любимый. Я обещаю, - шептал в ухо Гарри глубокий густой, как мед, голос, и теплое дыхание щекотало его шею.
- Почему ты любишь меня? Почему – именно меня? – прошептал Гарри в ответ. Утихшие было слезы полились с новой силой, и он обнял Салазара в поисках утешения и человеческого тепла. Мужчина крепче прижал юношу к себе. Голова Гарри устроилась на груди Салазара, а Салазар опустил подбородок на макушку юноши.
- Я люблю тебя, потому что ты красив и замечателен. Ты так храбр. Другой человек на твоем месте уже бросил бы все и потерпел поражение, но не ты. Ты целеустремленно идешь к победе. Ты умен. Ты слушаешь и учишься. Ты заботлив. У тебя такое любящее сердце. Твои глаза…, - Салазар чуть отстранился и отодвинул волосы, упавшие на глаза Гарри, попутно лаская лицо юноши. – В твоих глазах я вижу самую красивую душу. Я вижу в них свое отражение, и оно – не то, что я вижу в зеркале. С тобой я надеюсь, чувствую, люблю. Я хочу быть с тобой, так как знаю, что нуждаюсь в тебе, хочу тебя и не могу жить без тебя. Я люблю тебя и не думаю, что смог бы изменить это, даже если бы захотел.
Салазар вгляделся в глаза Гарри и увидел там еще больше слез. Увидев это влажное сияние, он испугался, что сказал что-то не то. Но когда его тонкие губы встретились с теплыми губами Гарри, он понял, что поступил правильно, сказав правду. И Салазар улыбнулся в поцелуй.
Это не был великий поцелуй, ничего сложного, никакого языка, простая ласка губ. Этим поцелуем Гарри говорил спасибо, показывал, что тронут чувствами Салазара, высказанными с такой искренностью и такими сладкими и нежными словами. Гарри не мог притвориться, что не верит им. Когда они оторвались друг от друга, Салазар мягко погладил его по щеке, наклонился и поцеловал шрам на лбу юноши. По какой-то странной причине Гарри вздрогнул, но впервые за очень долгое время – не из-за опасения или холода. Он почувствовал тепло в этом простом и все же странно эротическом жесте Салазара.
Салазар вглядывался в глаза Гарри, ища ответ: уйти или остаться. Он нашел, что должен остаться, по крайней мере, по мнению Гарри. Но Слизерин знал, что юноша после своего кошмара не в том состоянии, чтобы принимать такие меняющие жизнь решения. Он поцеловал Гарри в щеку, поднял его и устроил на кровати. Гарри привстал, собираясь заговорить, но его уложили обратно и мягко накрыли одеялом. Салазар нежно улыбнулся ему, наклонился поцеловать и прошептал заклинание сна без сновидений, хотя Гарри этого не заметил. Мужчина развернулся, чтобы уйти от засыпающего и свободного от кошмаров Гарри Поттера, когда во тьме раздался слабый голос.
- Останься со мной… Пожалуйста.
Гарри не был уверен, откуда возникли эти слова, и сказал ли их он. Обычно, он никогда не сказал бы таких слов, но не смог помешать себе хотеть, чтобы Салазар остался. Он хотел успокаивающего присутствия черноволосого, зеленоглазого змееуста на всю ночь. Он не хотел снова видеть такой кошмар, и он хотел снова почувствовать те руки, обнимающие его.
- Нет. – Салазару этот решительный ответ дался с трудом, и он открыл дверь, собираясь уходить. – Спи. Я обещаю, что дурных снов не будет. Я поприветствую тебя утром, возлюбленный. Мы увидимся за завтраком. Спи крепко и набирайся сил.
Кивнув Гарри, Салазар выскользнул за дверь и отправился к себе. Гарри слушал затихающие шаги по ступенькам, через комнату отдыха и к портрету. Но он не услышал, как портрет открывался. Ему захотелось встать и проверить, что случилось, но его веки отяжелели, и сон завладел им.
(POV Гарри)
- ГАРРИ!
Я резко сел и посмотрел на орущего Рона, который уже был одет и готов. Обычно я просыпался раньше него из-за своих кошмаров и успевал одеться, пока он еще храпел под одеялом. Я смотрел в окно, сонно моргая, когда услышал, как Рон озвучивает мои мысли.
- Если ты не поторопишься, то опоздаешь!
Я спрыгнул с кровати, захватил одежду и побежал принять душ. Смывая остатки ночного кошмара, я думал о том, реальна ли была моя ночная встреча с Салазаром и поцелуи с ним. Я оделся и направился в комнату отдыха, чтобы встретиться там с Роном, Гермионой и Джинни. Рон с Гермионой беседовали и флиртовали друг с другом. Гермиона поцеловала Рона в щеку, и он покраснел, как помидор. Наконец, они заметили меня. Джинни подошла ко мне, поцеловала и взяла меня под руку. Интересно, почему я никогда прежде не замечал, какая она прилипчивая или то, какими влажными были ее поцелуи, вдобавок к следам помады и девчоночьему хихиканью. Я отбросил эти мысли и улыбнулся ей. Наша четверка направилась на завтрак в Большой Зал. Уже входя туда, я вспомнил последние слова Салазара и заметил темные волосы, обрамлявшие его красивое бледное лицо и чуть спадавшие на прекрасные изумрудно-зеленые глаза. Я чуть не задохнулся, когда понял, что назвал его красивым и прекрасным. Его глаза посмотрели на меня, Салазар ухмыльнулся, и у меня возникло жуткое чувство, что сожалеть поздно, так как он уже услышал меня. Я снова отбросил свои мысли и сел за стол, слушая разговоры Гермионы с Джинни, Роном и другими гриффиндорцами.
Я завтракал, изредка переговариваясь с друзьями, когда почувствовал, как на мое плечо опустилась чья-то рука. Повернувшись, я увидел Сириуса. В Хогвартсе! Я собрался просить его скрыться, так как его все еще разыскивали, когда из-за его спины выглянул Ремус, кивнул и мягко улыбнулся мне. Я заметил, что и Сириус странно улыбается. Моргнув, я снова пригляделся. В чем была разница?
- Гарри, - начал Сириус, и было похоже, что он готов взорваться от волнения в любую минуту. – С меня сняты все обвинения!
Когда он прокричал это, я подскочил и счастливо обнял его. Мы обнимались, как сумасшедшие то с ним, то с Ремусом, и все время смеялись. Ремус ухмылялся той маленькой собственнической ухмылкой, которую я постоянно видел на его губах, начиная с возвращения Сириуса. Они поцеловались, и глаза Сириуса игриво заблестели. Взгляд Ремуса светился неприкрытым удовлетворением, и у меня возникло странное чувство, что для них наступило что-то вроде медового месяца. Вздыхая и улыбаясь, Сириус отстранился и ухмыльнулся Ремусу. Ремус шокировано покраснел от этого общественного показа, одарил Сириуса укоряющим взглядом и кивнул. Сириус повернулся ко мне и выложил еще более грандиозную новость.
- Я помолвлен.
- Что? – спросил я, пораженно уставившись на него. – Но я думал, что вы с Ремусом встречаетесь!
- Мы встречались, а затем…, - он поднял руку, счастливо улыбаясь. На его пальце было самое красивое серебряное кольцо с бриллиантом, какое я только видел. Гермиона с Джинни уставились на него и уже собрались спросить, где Сириус его получил, когда он закричал так, что, наверное, услышал весь Хогвартс: - Ремус сделал мне предложение!
Я рассмеялся и обнимал его и Ремуса без остановки, пока не почувствовал, как еще одна рука коснулась моего плеча. Повернувшись, я увидел Салазара Слизерина во всей его красивой славе. Я собирался попросить его исчезнуть или уйти, или еще что-то, когда он с улыбкой повернулся к Сириусу с Ремусом и протянул руку.
- Я поздравляю вас с этим. Брак и любовь прекрасны. Вы двое – счастливчики, - сказал он. Сириус пожал его руку и улыбнулся, также как и Ремус.
- Мы счастливы… Вы и понятия не имеете, насколько мы счастливы, - прошептал Сириус и повернулся к Ремусу с любящей улыбкой.
Но все это было разрушено, когда Салазар продолжил говорить.
- О, я знаю. Я следил за школой еще до вашего рождения. Тот шрам на вашей руке, Сириус Блэк, - от Дракучей Ивы. Вы получили его, пытаясь увидеть Ремуса, когда Питер не пошел с вами, а Сохатый отрабатывал задержку и не мог уйти.
Сириус был потрясен тем, что знал Салазар, и спросил его, кто он такой. Я знал, что он получит ответ, который потрясет его еще больше или разозлит.
- Я – Салазар Слизерин, один из четырех Основателей Хогвартса. Приятно познакомиться с вами.
Сириус побледнел и кивнул. Странно, но он верил Салазару. С другой стороны, я не назвал бы это странным. Когда он вернулся из-за Завесы, его личность изменилась. Они с Ремусом были одногодками и теперь, когда Сириус вернулся, и напряжение немного спало, оба выглядели одинаково молодо для своих лет. Но Сириус был старше памятью и больше понимал, хотя и не позволял этому делать его слишком серьезным. Он был Сириусом и хотел жить, так как понял, насколько легко можно лишиться и жизни, и любви, и всего остального. Также он понял, что нельзя оставлять вещи невысказанными. Поэтому он сказал Ремусу о своей любви, а тот обнял Сириуса и целовал безостановочно, только чтобы чувствовать, что он рядом и никуда не уйдет. Вы не подумали бы, что Ремус способен на такое, так как он был альфой. Ну, он доминировал в их отношениях, что я случайно обнаружил в результате того, что они забыли запереть дверь. Или они хотели, чтобы я увидел. Я надеюсь, нет. Хм, теперь, когда я думаю об этом, именно тогда я начал встречаться с Джинни и пошел, чтобы сказать об этом Сириусу. Что ж, вы любите того, кого любите, и если на вашу любовь отвечают, то для меня этого достаточно.
Я полагаю, что Сириус ведет себя совершенно по-другому. Сейчас он ведет себя так, словно безумно счастлив. Он – все еще шутник, которым был раньше, и любит разыгрывать самых близких ему людей, но он стал более сдержанным. Он знает, когда вести себя, как друг, а когда – как отец. Он знает, когда можно шутить, а когда надо быть серьезным. Я не знаю, что сделал бы, если бы он не возвратился. Месяцы без него были подобны Аду. Некоторые из кошмаров того времени все еще посещают меня. В них он так и не возвратился, и я безостановочно плачу, наблюдая, как каждый, кого я люблю, и все, что я лелею, падает под огнем зеленых молний. Авада Кедавра, и они все падают. Призраки моего прошлого. Кроваво-красные глаза, сверкающие во тьме, - все, что я помню, помимо крика женщины, моей матери. Она зовет моего отца и пытается отобрать меня у смерти, а затем умирает сама, присоединяясь к моему отцу и оставляя меня наедине с тьмой. Наедине с теми кроваво-красными глазами. Эти кошмары показывают мне смерть за смертью, любимого за любимым, и то, что им приносят моя любовь и забота.
Вернувшись к происходящему, я задумался, орать ли на Салазара, чтобы он ушел, или благодарить его за цивильное поведение. Я обернулся и улыбнулся Джинни, и она улыбнулась в ответ. Она похожа на мою мать. У нее – такие же рыжие волосы и любящая улыбка. Если смешать ее с Гермионой, то вы получили бы Лилию Поттер, за исключением глаз. У меня – глаза моей матери. Ни у кого больше нет таких глаз, за исключением того, кого я не хочу сравнивать со своей матерью. Мой отец живет в Сириусе и Ремусе, возможно, даже во мне немного. Но я не помню его хорошо. Я снова улыбаюсь и поворачиваюсь к Джинни, чтобы сказать что-то, нарушающее эту жуткую тишину, но меня опередили.
- Итак, Ремус Люпин и будущий Сириус Люпин, - начал Салазар, что напомнило мне о том, насколько Сириус ненавидит свою семью. Держу пари, что это – только добавочная премия к бракосочетанию с Ремусом. Больше не будет Блэков. – Я хотел бы просить разрешения ухаживать за вашим крестником.
При этих словах на зал опустилась тишина. Я покраснел и злобно уставился на Салазара, но он был одним из немногих, кто не заметил этого, так как смотрел на потрясенно моргающего Ремуса и открывшего рот Сириуса. Оба знали, что я встречаюсь с Джинни. И оба полагают, что я – натурал, то есть, знают, что я – натурал! Я снова открыл рот, чтобы кое-что сказать по этому поводу, когда меня опять перебил кое-кто белокожий, с тонкогубым симпатичным ртом, который я хотел бы видеть закрытым.
- Поттер – гомик, - захихикал Малфой, широко ухмыляясь. – Не могу сказать, что это – сюрприз, учитывая оборотня, его убийцу-крестного и все прочее!
- Так и знал, что Малфой не промолчит. Ты лучше думай, что говоришь. Во мне все еще хватает убийственных намерений! – начал защищать меня Сириус, но я зарычал и, наконец, получил возможность говорить.
- Я – не гей. Я встречаюсь с Джинни. Я люблю ее! Я счастлив за Сириуса с Ремусом, так как они – лучшие из людей. Среди твоих так называемых друзей таких нет. И я не хочу ухаживаний! Я не люблю вас! – я орал так, что меня услышал весь зал.
Когда Дамблдор засмеялся, привлекая к себе всеобщее внимание, я вздохнул с облегчением. Я не очень хочу находиться в центре внимания.
- Студенты, позвольте представить вам Салазара Слизерина, одного из четырех Основателей Хогвартса. Он останется здесь до следующего распоряжения. И, господин Слизерин, разве я не просил вас держаться подальше от Гарри? Вы ясно дали понять свои намерения, и Гарри не менее ясно отказался. Пожалуйста, примите его отказ к сведению и наслаждайтесь пребыванием в нашей школе, - сказал Дамблдор. Его глаза искрились таинственным знанием, которого я не мог понять.
- Но, дражайший директор Дамблдор, я возводил этот замок камень за камнем, и он – мой. Я позволю вам продолжать преподавать, пока ваши студенты не беспокоят меня. Я просил у этих двух мужчин всего лишь разрешения на ухаживание и попытку склонить Гарри к принятию моего предложения. Я никого не намерен принуждать, - ответил он и ушел, как мог только Слизерин. Но лучшей частью его речи было то, что Салазар Слизерин великолепно заткнул слизеринцев. Рассмеявшись, я помахал рукой Сириусу и Ремусу, направившимся за преподавательский стол, чтобы о чем-то поговорить с Дамблдором. Я сел за стол с улыбкой на губах. Жизнь возвращалась в обычное русло. Весь оставшийся день прошел прекрасно, никто не упоминал Салазара, да и его самого нигде не видели.
@темы: фанфики-mpreg
